– Рада! – заорал Тимур и бросился туда.
Слон, обернувшись на крик, на мгновение утратил контроль над полем боя, чем не преминул воспользоваться один из бойцов Шведа. Короткий взмах резаком, и Слон, витиевато ругаясь, зажал длинный разрез на предплечье.
Тимур застыл на месте, не в силах решить, кому его помощь нужнее – раненому Слону, оставшемуся против троих осмелевших каторжников, или Джокеру с Рифом, молча отмахивающимся непонятно от кого. Рада по-прежнему не подавала признаков жизни, руки безвольно болтались с одной стороны снегожорки, ноги с другой.
Пока Тимур стоял, раздираемый противоречивыми желаниями, раненая снегожорка приблизилась, и стало ясно, что одна из штанин лежащей на ее спине Рады густо залита красным. В последний раз оглянувшись на Слона, Тимур убедился, что напарник вполне справляется с ситуацией, несмотря на ранение, и, не думая больше ни о чем, бросился обратно.
Почти сразу он увидел тех, кто преследовал Джокера: целая толпа, человек десять, истощенных до такого же ужасного состояния, как и те, возле "холодильника", в изношенных до дыр спецухах. Но все с резаками в руках. С безумной яростью смертников они наскакивали на убегающую снегожорку, полосовали когда-то белую, а теперь покрытую подпалинами броню лучами лазеров, стараясь дотянуться до Рифа, который своим телом прикрывал беспомощно распростершуюся Раду, и Джокера. Азиат отбивался, держа резак левой рукой – правая беспомощно висела вдоль тела.
– М-мать твою, – на бегу выдохнул Тимур. – Что происходит?! Откуда здесь эти гребаные камикадзе?!
Он проскочил мимо окровавленной исполинской морды, скользнул в просвет между стеной и бронированным боком и оказался лицом к лицу с одним из преследователей.
И понял, что из оружия у него только крюк. Тощий высокий человек хищно улыбнулся Тимуру прямо в лицо и приготовился ударить. Нестерпимо-яркий луч мелко вибрировал, задевая кончиком ледяную стену и оставляя на ней аккуратные разрезы. Тимур будто наяву увидел, как этот луч встречается с его горлом, не замедлив движения, проходит сквозь кожу, кости, сосуды. Крови не будет, мелькнула глупая мысль, чистая быстрая смерть. Хрена с два, возразил он этой дурацкой мыслишке. И ударил без замаха.
На вытянутом лице противника предвкушение начало медленно сменяться удивлением. Но не успело. Лезвие крюка, заботливо наточенное Слоном до немыслимой остроты, вошло точнехонько между удивленно распахнутых глаз.
Тимур еще успел поймать взгляд Рифа, крикнуть:
– Что?!
Брат понял и, не останавливая стремительного мелькания резака, коротко отозвался:
– Жива.
А дальше был только бой. Синяя и красная кровь смешивалась, образуя причудливые узоры на белом снегу. Замысловатые ругательства Слона, свист снегожорок, вопли Рифа, молчание Джокера и запаленное дыхание самого Тимура сплетались в сюрреалистическое музыкальное сопровождение. И Смерть скалила гнилые зубы, радуясь богатой добыче.
Снегожорка, вынесшая Рифа с Радой к своим, умерла почти сразу – непонятно было как у нее, настолько израненной, вообще хватило сил выбраться из тоннеля. Наверное, помогла любовь к Раде – твари были искренне привязаны к своей королеве. Нет – подруге.
Слону распороли лучом бедро, так что бой он заканчивал, стоя на одном колене. Но убил всех, до кого смог дотянуться.
Джокер, когда все закончилось, аккуратно деактивировал резак и молча рухнул рядом с мертвой снегожоркой, спасшей ему жизнь.
Твари, оставшиеся у выхода с Тимуром и Слоном, смогли принять участие в драке только после того как погибла их родственница, своим телом перекрывавшая тоннель. Но уж тогда-то они порезвились. На самом деле, исход битвы решили именно снегожорки. Едва сумев переползти через мертвого сородича, они за несколько секунд расправились с оставшимися врагами. Со всеми шестью. Причем последнему откусили голову как раз в тот момент, когда он начал опускать луч резака на голову Тимура, поскользнувшегося на луже синей крови. Так что бывший журналист всего лишь остался без небольшого кусочка скальпа, срезанного вместе с шапкой.
Потом Тимур лично сходил наружу и прикончил охранника, так и не решившегося ни зайти в тоннель, ни убежать. Время интеллигентских рефлексий и доброты прошло, сказал он себе. И внутренний голос был мертвым, точно записанное на пленку сообщение автоответчика.
4
Нельзя было разделяться! Какой же я болван, думал Тимур. Феерический, невообразимый, законченный идиот! Но я, черт возьми, не безопасник и не военный, откуда мне знать, как следует вести себя в критических ситуациях?
Теперь, задним умом, он понимал, что нужно было всей толпой отправляться на выработку, делать дело, а потом, опять же, силами пяти снегожорок, пробиваться наружу. Но было поздно. Две убитых твари, четверо раненых людей – результат его недосмотра, и никуда от этого не деться.
Тимур покосился на скорчившуюся у стены Раду и суетившегося над ней Рифа, скрипнул зубами. Лучше бы его ранили. Да хоть бы и грохнули! Заслужил, снегожоркин хрен! Эх, Гросс, как ты мог нас так подвести? Уж старик-то нашел бы выход из любой задницы.
Все, строго сказал себе Тимур. Пока мы живы, надо жить. Итак, что мы имеем на данный момент?
В принципе, принятое им решение разделить команду было вполне разумным. В условиях той каторги, с которой они сбежали несколько месяцев назад. Когда на выработку ходили парами, редко – вчетвером. Но оказалось, что загнанные Шведом до предела человеческих возможностей каторжане могут хоть как-то выдавать на-гора лед только толпой. Вот и наткнулись Риф с Радой на пятнадцать мужиков. Истощенных, отчаявшихся, отупевших от безнадеги – и оттого еще более опасных. Увидев снегожорок, каторжники не бросились бежать, не сдались без боя. Хрена с два! Они видели перед собой не жутких, смертельно опасных тварей, а гору мяса. И шанс выбиться в авторитеты. Как бы далеко ни зашел Швед в своем беспределе, опустить того, кто принесет голову снегожорки он бы не рискнул – свои же не поймут. Так что это был реальный шанс для тех, кто уже потерял всякую надежду.
Джокер сделал все, что смог, но против такого численного перевеса… Очень быстро азиат понял, что дело швах, и сосредоточился только на том, чтобы дать остальным обработать лед. За те десять минут, что им понадобились, каторжники успели завалить одну из тварей и ранить Джока – к счастью, несерьезно, по касательной. На Рифа надеяться было бессмысленно. Какой из него боец? Умудрился довести дело до конца, остаться в живых и даже не пораниться – уже хорошо.
"А что я мог сделать? – рассказывал потом Джок. – Рада-тян, увидев мертвую снегожорку, будто умом тронулась. У нее глаза такие стали… Она бросилась в самую гущу этих уродов".
Джокер отвлекся, вытаскивая ее, и едва не лишился руки. Потом Раду достали крюком, и она потеряла сознание. А оставшаяся в живых снегожорка – управление. Тогда Джокер закинул свою подопечную на бронированную спину, крикнул Рифу, чтобы прикрывал, и приготовился умереть достойно. Но женщина, видимо, на какое-то мгновение очнулась и отдала твари приказ убегать. Вот так им и удалось добраться до своих.
Пока азиат рассказывал, Тимур смотрел, как Риф с причитаниями расстегивает пропитанную кровью спецуху на Раде. В глубокой рваной ране на боку пузырилось и хлюпало.
– Сколько она протянет? – спросил Тимур, сам не зная у кого. Риф промычал в ответ что-то нечленораздельное, заливая рану регенерирующим гелем.
– Сутки, – предположил Джокер. – Если не будет заражения.
Слон, заматывавший собственные раны срезанными с трупов полосами ткани, выразил сомнение. Дело дрянь, считал Слон. Если бы это нормальный человек был, тогда да, может и протянул бы сутки. А баба, она же – тьфу! Пальцем ткнул, и скопытилась. Бабы, они мало того, что дуры, так еще и неприспособленные. Вот хотя бы Стерву вспомнить – уж на что была кремень-баба, а и то…
– Заткнись, – сквозь зубы выдохнул Тимур.
Видимо, было в его голосе что-то такое… Слон выпучил глаза и действительно заткнулся. Тимур беспомощно взглянул на Джокера. Азиат отвел глаза. Помолчал. И медленно, точно нехотя, заговорил:
– Я видел человека, который выжил с такой раной.
– На Земле? – горько спросил Тимур. – Трансплантация-хренация-регенерация? Я и не таких там видел…
– Здесь, – перебил Джок. – На Фригории.
– Но…
– Нужна вытяжка из снегожоркиной желчи. Только… Очень быстро. И очень много.
– Где я тебе возьму вытяжку?! – взвыл Риф, глядя на Джокера ошалелыми глазами.
Тимур не отреагировал. Он сам истерил, когда со Стервой случилась беда. И теперь жалел, что Джок извел последнюю вытяжку на нее. Ей все равно ничего не помогло.
Мрачно взглянул на убитую снегожорку, вот ведь гадство, целая туша лежит и желчи этой в ней хоть залейся, а хрен используешь. Потому что ядовита она в свежем виде для человека, нужно не меньше месяца – высушить или настоять на спирту, чтобы можно было употреблять.
